Первой заботой ее было доставить обещанную аудиенцию у набоба Тетюеву, и такая аудиенция наконец состоялась. Часа в два пополудни, когда набоб отдыхал в своем кабинете после кофе, Прейн ввел туда Тетюева. Земский боец был во фраке, в белом галстуке и в белых перчатках, как концертный певец; под мышкой он
держал портфель, как маленький министр.
Вместо Панкрата послышалось за дверью странное мерное скрипенье машины, кованое постукиванье в пол, и в кабинете появился необычайной толщины человек, одетый в блузу и штаны, сшитые из одеяльного драпа. Левая его, механическая, нога щелкала и громыхала, а в руках он
держал портфель. Его бритое круглое лицо, налитое желтоватым студнем, являло приветливую улыбку. Он по-военному поклонился профессору и выпрямился, отчего его нога пружинно щелкнула. Персиков онемел.
Неточные совпадения
«Уши надрать мальчишке», — решил он. Ему, кстати, пора было идти в суд, он оделся, взял
портфель и через две-три минуты стоял перед мальчиком, удивленный и уже несколько охлажденный, — на смуглом лице брюнета весело блестели странно знакомые голубые глаза. Мальчик стоял, опустив балалайку,
держа ее за конец грифа и раскачивая, вблизи он оказался еще меньше ростом и тоньше. Так же, как солдаты, он смотрел на Самгина вопросительно, ожидающе.
Бельтов бросился на стул и
держал перед собою
портфель… Это был акварельный портрет Любови Александровны.
За ним, своей мечтательной, милой походкой с перевальцем, плелся Берсенев, и тоже
держал под мышкой довольно поношенный
портфель, который, вдобавок, постоянно у него выползал.
Портфель лежал уже на раскрытом столе. Лещов сначала отпер его,
держа перед собой. Ключик висел у него на груди в одной связке с крестом, ладанкой, финифтевым образком Митрофания и золотым плоским медальоном. Он повернул его дрожащей рукой. Из
портфеля вынул он тетрадь в большой лист и еще две бумаги такого же формата.
Дверь растворилась, и вбежал, во фраке со значком, Проскудин,
держа на отлете
портфель из зеленого сафьяна.
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы за
портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна
держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
— В мозаиковом
портфеле, который он
держит под подушкой. Теперь я знаю, — сказала княжна, не отвечая. — Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, — почти прокричала княжна, совершенно изменившись. — И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!
— Я и не знаю, чтó в этой бумаге, — говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый
портфель, который она
держала в руках. — Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…